КУЛЬТУРА КУБЫ

Когда Алехо Карпентьеру – крупнейшему романисту и, пожалуй, самому известному в мире кубинскому писателю — задали вопрос о происхождении жителей этой земли, он ответил: «Все мы сошли с кораблей».

На кораблях через океан прибыли из Испании конкистадоры и за короткий срок почти полностью уничтожили коренное население, ставшее жертвой аркебуз, беспощадных заболеваний и непосильного труда на речных берегах в поисках золота, которое так и не было найдено.

Взамен коренных жителей острова на Кубу были насильно привезены в трюмах невольничьих кораблей тысячи и тысячи рабов с африканского побережья гвинейского залива, из старого Калабара и джунглей Майомбе, которые под диктатом кнута обеспечили развитие сахарного хозяйства страны. В середине XIX века прибыли на кораблях китайские кули, а незадолго до этого в восточной части страны обосновались французские поселенцы, бежавшие через Наветренный пролив, разделяющий Кубу и Гаити, от революции Туссена Лувертюра.

Потом на остров начали прибывать корабли с Канарскими крестьянами, собиравшимися выращивать табак и тропические фрукты. Арабы и евреи занялись городской торговлей. Предприимчивые испанцы путем брака или внебрачных отношений перемешались с населением Кубы, что привело к появлению метисов. Здесь осели юкатанские индейцы, ремесленники и солдаты из недавно освободившихся американских республик, шведы и даже японцы, объединившиеся в мелкие сельскохозяйственные общины.

Из всего этого разнообразия народов возникло единство – понятие нации и национальности, которое постепенно определялось и окончательно закалилось в горниле борьбы за освобождение от колониального порабощения. Смешанная кровь и общие стремления создали уникальную основу, особое видение мира, словом, собственную культуру. Один из самых выдающихся кубинских мыслителей дон Фернандо Ортис изучил этот процесс и назвал его транскультурацией.

Если бы нам пришлось определить сущность кубинской культуры, следовало бы принять во внимание два главных ее элемента: интегрирующую направленность и универсальное призвание. Эти элементы не существуют один без другого.

На заре становления нации, в первые десятилетия XIX века, самый изысканный поэт того времени воспевал не только пальмы – типичный элемент нашего пейзажа, но также и величие Теокале в Чолуле – памятника доколумбовой ацтекской архитектуры – и могучий водопад Ниагара в Северной Америке.

Самым универсальным из кубинцев был Хосе Марти, человек исключительной чуткости в плане личном и социальном. Он вел жизнь странника: Испания, Мексика, Венесуэла, Гватемала, Соединенные Штаты Америки, Доминиканская Республика. Ямайка и Коста-Рика, — жизнь, посвященная борьбе за освобождение своей Родины. И в то же время это была плодотворная литературная жизнь: критики всех направлений определяют его прозу и поэзию как одно из самых выдающихся проявлений испанской литературы и считают его провозвестником испано-американского модернизма, основным выразителем которого стал никарагуанец Рубен Дарио.

В его текстах мы находим все темы, всю человеческую любознательность, пропущенную через призму этики и тесно связанную со стремлением к совершенствованию человека, к углублению его лучших чувств. Все его творчество – пример универсальности и кубинской самобытности, а также умение выразить и подчеркнуть и свое, коренное, и чужое, исходя из освоения самых лучших черт обоих понятий.

Этот идеал присутствует также в произведениях Алехо Карпентьера, который как никто другой нашел точные слова для определения Гаваны – «города колонн» — с ее неповторимым барокко, прибегнув при этом к типично кубинской иронии; он зачаровал европейских читателей своими произведениями «Арфа и тень», «Концерт барокко», «Век просвещения».